Она проснулась, но не почувствовала желания узнать, где находится. Сперва появилось ощущение: она существует, она жива, когда должна была быть мертвой; потом - сознание того, что боль стала полновластной хозяйкой ее тела. А потом мысль: "О боже, теперь я буду не просто некрасивой, а несовершенной". От этой мысли по ней прокатилась волна паники, но она была слишком усталой, чтобы долго испытывать какое бы то ни было чувство, и скоро заснула. Потом, когда проснулась во второй раз, она задумалась: и где же она теперь? Понять это было невозможно. Вокруг мрак и молчание - мрак полный, молчание абсолютное. Она снова ощутила боль - тупую, равномерно разлившуюся по всему телу. Ныли ноги и руки. Она попыталась их поднять и обнаружила, что они ее не слушаются. Попыталась согнуть пальцы - и тоже не смогла. Она была парализована, не один мускул ей не повиновался. Безмолвие было таким полным, что наводило страх. Ни намека на шорох. До этого она была на вечеринке, но сейчас не было слышно никаких привычных звуков: ни разговоров, ни ритмов музыки, ни голоса Дина, ни даже медленного ритма собственного дыхания. Потребовалась целая минута, чтобы она поняла, почему ничего не слышит; а когда поняла, то не могла в понятое поверить. Но скоро ей стало ясно, что она не ошиблась: такое безмолвие царит потому, что она слышать она не может. А также стало ясно другое: мрак так непрогляден потому, что она не способна видеть. И еще одна мысль: почему, чувствуя боль в ногах и руках, она в то же время не может ими двигать? Что за странная форма паралича? Она гнала от себя ответ, но неодолимо, хотя и медленно, он обретал ясные очертания: это вовсе не паралич. Она не может двигать руками и ногами потому, что нет нервов, которые ими управляют. Боли, которые она испытывает, - фантомные, они не вызваны никакими внешними раздражениями. Они вызваны представлениями, что если она чего-то не чувствует, значит там что-то не так, значит повреждение, значит проблема, поломка. Когда все это дошло до нее окончательно, мозг выдал импульс и она впала в обморочное состояние. Очнулась она против своей воли. Отчаянно, изо всех сил она попыталась не думать и не чувствовать - подобно тому, как уже не видели ее глаза и не слышали уши. Но назойливо лезли в голову мысли: я вообще жива? Мыслю - значит существую? Только существую?! И что есть сейчас для меня "существую"? Почему не погибла во время катастрофы? Дин наверняка ушел. Он ушел совершенно неожиданно, катастрофа оказалась неизбежна. Чудо, что осталась она, если это можно назвать спасением: невидящее, неходящее, непрочее существо, лишенное всяких средств связи с внешним миром, она теперь была более мертвой, чем живой. И нельзя поверить, чтобы Дин тоже мог остаться - так же, как и она. Так лучше - Дину теперь не придется, глядя на нее, подавлять дрожь ужаса, не придется переживать из-за того, что стало с ним самим. Он всегда был красавцем, и для него увидеть себя не в порядке равносильно смерти. Надо найти способ последовать за ним, выключить себя. Конечно, это очень трудно, когда у тебя нет ничего чем бы это можно было сделать, нет возможности узнать, где ты и что тебя окружает; но все равно, рано или поздно она что-нибудь придумает. Она не потеряла сознания, хотя желала этого всей душой. Она поду - мала: "Нужно просто напрячь волю, заставить себя. Отключайся, беспо- мощное существо, оборви пытку, выключись, клац и все, ну же, клац, клац!.." Не получилось, и через некоторое время ей пришла в голову новая мысль: кроме них с Дином в их мире никого не было, и не было никакого другого где-либо вблизи. И быть не могло? Кто же тогда не дал ей клацнуть? Кто подобрал ее искалеченную душу, остановил поток мыслей, стал лечить ее раны, сохранил ей жизнь? И для чего? Безмолвие не давало ответа, и не давал ответа собственный ее разум. Прошла целая вечность, и она вновь погрузилась в сон. А когда проснулась, услышала голос: - Вы чувствуете себя лучше? - "Я слышу! - мысленно закричала она. - Какой странный голос, с таким необычным акцентом. Вообразить что-нибудь похожее я бы никогда сама не смогла, - значит, я уже не глухая! А может и не слепая? Может, это просто был кошмар, и..." - Я знаю, что ответить вы не можете. Но не бойтесь, скоро вы снова будете говорить. Чей это голос? Мужчины? Точно не женщины. Странно хриплый, но с четкой артикуляцией, монотонный и вместе с тем приятный. - Он тоже тут. К счастью, и он, и вы попали к нам сразу после наступления момента. К счастью? Ее охватила ярость. Лучше бы вы нам не мешали! Хватит того, что осталась в живых я, беспомощная калека, во всем зависящая от других. Но знать, что Дин, знать, что он увидит меня такой, какой я стала теперь - уязвимой до противного... Нет, мне этого не вынести. Верните мне дар речи, и первое, о чем я попрошу, так это чтобы меня отключили. Я не хочу так! - Возможно, желание отключится, которое вы сейчас испытываете, покинет вас, когда вы узнаете, что способность владеть конечностями и органами чувств будет вам возвращена. На это потребуется некоторое время, но сомнений в исходе нет никаких. Что за бред?! Да, она знает, что медицина преуспела в создании искусственных рук и ног, ни в чем не уступающих естественным, что-то читала об искусственном интеллекте; но ей, если она правильно поняла, обещают вернуть собственные? Вернуть? И даже – она сама это слышала - собственные органы чувств! Только внешние? Значит, речь идет не об электронных заморочках, а о... Чушь, ей обещают невозможное. Говорят просто для поднятия духа, как принято среди врачей. Говорят, чтобы придать ей мужества, подбодрить, но бороться не стоит - у нее не хватит для этого сил. Она хочет … и как можно скорее. Стоп! У меня есть желание, это уже неплохо. Я хочу только этого? Хочу. Хочу! - Вероятно, вы догадываетесь, что я не то существо, которое бы вы назвали, мужчиной. Но это не должно вас тревожить - мне не составит никакого труда восстановить вас в том виде, какой вы сами сочли бы, ээээ, правильным. Голос умолк. Может, это и к лучшему - ей и так много было сказано. К тому же она не может отвечать на вопросы и задавать свои, ведь их у нее столько! Так значит это не мужчина?.. Тогда кто же? Почему у него такой голос? Что он сделает с ней, когда он восстановит ее? Она знала: существуют чудики, которым неведомо понятие гармонии. У других же людей, если оно и есть, это понятие не имеет ничего общего с общепринятым. Не сочтет ли говорившее с ней существо, что оно вполне ее восстановило, снабдив ее руками, ногами и глазами, одновременно придаст ей вид, о господи, страшилища? Она видела картины Пикассо. Не станет ли оно при этом гордиться своим искусством - как когда-то гордились врачи на земле, если им удавалось сохранить жизнь обезображенным калекам с плохо работающими органами? Не превратит ли оно ее в нечто такое, от чего Дин будет отварачиваться с дрожью и омерзением? Дин всегда был немного излишне чувствителен к внешности женщин. Выбор у него был большой, и до знакомства ней он обращал внимание только на внешность. Она никогда не могла понять, почему он до сих пор с ней. Может, она выделялась тем, что среди всех его знакомых единственная не была красавицей? А может, в таком выборе скрывалась даже некоторая жестокость? Может, ему нужен был кто-то не слишком уверенный в себе, кто-то, на чью привязанность он мог рассчитывать в любых обстоятельствах? Она вспомнила, как пристально порой смотрели люди на них: красавца мужчину и некрасивую женщину, а потом перешептывались, в открытую удивляясь тому, что такой, как он, мог с такой как она. Дину это определенно нравилось. А ей? Задавая себе многочисленные вопросы, она незаметно заснула, а потом просыпалась и засыпала, снова и снова, много раз. А потом она опять услышала голос и, к своему удивлению, обнаружила, что в состоянии отвечать. Медленно, неуверенно, временами с мучительным трудом, но она могла говорить снова. - Я над вами работаю, - сказал голос. - Пока все идет очень неплохо. - Я... я... Как я выгляжу? - Еще не завершенной. - Наверно, я... безобразная? Последовала пауза. - Нет, вы вовсе не безобразны. Во всяком случае, для меня. Просто вы еще не завершены. - Дин был бы совсем другого мнения. - Я не знаю, какого мнения был бы Дин. Вероятно, он не любит видеть несовершенные живые существа. Возможно, его привел бы в ужас даже его собственный вид в зеркале. - Я... я не об этом не думала. Но он... Мы поправимся оба? - Никаких неразрешимых проблем ни в вашем случае, ни в его случае не возникает. Совершенно. - Но почему... почему, раз это в ваших силах, вы до сих пор не восстановили мое зрение? Или вы... боитесь, что я увижу вас и... и испугаюсь? Снова пауза. Когда же зазвучал ответ, ей показалось, что говорящий улыбается. - Пожалуй, нет. Нет, не поэтому. - Тогда потому, что... Как вы сказали о Дине... что я покажусь страшной самой себе? - Это лишь одна из причин, но не главная. Понимаете ли, я в некотором смысле, экспериментирую, рисую что-ли. Не тревожьтесь, пожалуйста, вы не превратитесь в чудовище - с вашей биологией я знаком достаточно хорошо. С изобразительным искусством ваших художников я знаком не меньше. Про синематограф вообще молчу, но тут вам волноваться не стоит. Правда, о том, как устроены люди, я знаю меньше. Те представления, которыми я располагаю, я почерпнул в основном из ваших книг и при этом обнаружил, что в книгах этих есть некоторые, ээээ, неточности. Из-за этого я мне приходится действовать медленно и очень осторожно. Допустим, я восстановлю какой-нибудь орган, и вдруг окажется, что он не того размера или же вырабатывает не те гормоны. Я стараюсь по возможности избегать таких ошибок, а если они все-таки случаются, спешу исправить до того, как наступят вредные последствия. Понимаете, дело в том, что если открыть вам глаза, т.е. дать вам видеть, это не только вернуть вам возможность видеть вокруг. Это еще и некий шаг для меня так как ваш образ с этого момента уже будет выглядеть по другому и… остальные моменты, возможно, уже будут воссозданы мною по другой схеме. - Это не опасно? - Нисколько, уверяю вас. И внутренне, и внешне вы останетесь такой же, как были. - Внутренне? Вы, вы сумеете нарисовать, простите, воссоздать меня изнутри?! - Я постараюсь. Я знаю что вам это не привычно слышать, но для отображения внутреннего образа существуют особые методы. И не хочу дать вам глаза, которые будут недостаточно хорошо видеть, потому, что тогда мне придется снова их удалять. И не хочу, чтобы вы видели свои, например, ноги, пока они не отрисованы окончательно - это зрелище причинило бы вам ненужную боль. Только тогда, когда я буду уверен, что все восстановлено как было, я примусь за ваши глаза. - А мой Дин? - Он будет воссоздан таким же образом. Скоро его сюда перенесут, и вы с ним сможете разговаривать. А кстати, он вам кто? Почему вы говорите "мой Дин"? - Ну я бы сказала что Дин мой лучший друг! - Друг? Интересное наблюдение: насколько я понял вы существа разнополые. Понятие "друг" я не встретил ни в одной книге по биологии, т.е. какой ваш орган отвечает за это для меня пока неведом. Может вы мне подскажете где это? - О, пожалуй я не смогу вам обьяснить это в двух словах. - Странно, странно, понятие есть, а локализовать его не удается. Хотя очень даже допускаю, что это больше для собственного успокоения. Дин тоже упомянул его, но совершенно на этом не настаивал. - Так вы не хотите, чтобы он или я видели друг друга... незавершенными? - Скорее несовершенными. Лучше не надо. Могу уверить вас: когда я закончу ремонт, вы станете почти точно такой же, какой были прежде. Когда придет время, у вам открою глаза и вы сможете ими видеть. Она молчала, и он заговорил снова: - У вашего Дина были и другие вопросы. Вы тоже можете их задать. - Простите, создатель... Я отвлеклась. Что вы сказали? - Он повторил, и она ответила: - Других вопросов у меня нет. Вот только... Нет, пока я их задавать не стану. Что хотел знать Дин? - Кто я и мне подобные. Как случилось, что я занимаюсь вами. Почему я это сделал. Что намерен с вами делать, когда вы будете восстановлены. - Да, я тоже обо всем этом думала. - Я могу ответить только на часть ваших вопросов - надеюсь, мой ответ хоть в какой-то степени вас удовлетворит. Наши методы, как вы, возможно, уже поняли, несколько опередили ваши. Мы раньше начали, - словно извиняясь, сказал он. - Если вы способны восстанавливать не только органы, но и души, вы опередили нас на тысячи лет. - Мы можем и многое другое, но об этом не стоит говорить. Скажу только, что я художник-конструктор из кафе "Hollusion". Нам уже приходилось контактировать с людьми, и теперь мы стараемся, чтобы они были благодарны, - мы не хотим вызывать в них тревогу или растерянность. - Но почему же тогда вы нас ремонтируете? - У вас была искусственная катастрофа - из ряда вон выходящий случай. Мы не вписываемся в некоторые стандарты, но нам, как вы, возможно, сказали бы, свойственна человечность. Есть такое понятие? Или это только для современников динозавров? Мы не любим молча смотреть, как гибнут живые существа за мнимые идеалы своего бытия. Случайно мы, когда все произошло, находились в нескольких часах от вашего времени. Пространство для нас не проблема. Мы увидели - и начали действовать. Как только вы будете восстановлены, мы оставим вас в том же времени, где ваши коллеги скоро вас обнаружат, к счастью или к сожалению, решите сами позже. Надеюсь картина к тому времени будет завершенной. - Как только я буду... Создатель, я стану точно такой, как прежде? - В некоторых отношениях, возможно, даже более совершенной. Могу вас уверить, все ваши органы будут функционировать безупречно. - Я не об этом. Я... Выглядеть я буду также? Наступила тишина, выражавшая, как ей показалось, его изумление, а потом она снова услышала его голос. - Будете ли вы выглядеть так же? Это для вас... важно? - Да... о да, очень важно! Важнее всего! Наверно, теперь он смотрит на нее как на сумасшедшую. Внезапно она обрадовалась, что она не может видеть его изумления. И презрения - она не сомневалась, что презрение он испытывает к ней тоже. Он заговорил медленно: - Я об этом как-то не задумывался, а сейчас начинаю понимать: я ведь не знаю точно, как вы выглядели до того. Как же я могу сделать вас точно такой, какой вы были? - Не знаю как, но должны! Должны! - почти прокричала она и почувствовала, как заболели от напряжения новые мышцы горла. - У вас начинается истерика, - сказал он. - Перестаньте об этом думать. - Не могу - я только об этом и думаю! Я хочу выглядеть точно так же, как выглядела раньше!
- Только внешне?
|
